Заноза и Тропа в Будущее

Изображение сгенерировано ИИ
 

Глава 1. Снег, тропа и говорящий пёс

На успевшую пробиться травку выпал свежий апрельский снежок – не густой, как пуховая перина, а лёгкий, словно сахарная пудра. Заноза Пеструшкина, поспешившая убрать зимние вещи в шкаф, достала теплую куртку и отправилась гулять со своей собакой Тотошей в лес. Тотоша – пёс необычный. Не Шарик, не Бобик, а именно Тотоша, будто сошедший со страниц старой сказки.

– Смотри, Тотоша, – сказала Заноза, указывая на тропинку. – Когда мы впервые шли через это поле, здесь не было ни дорожки, ни следа. Но вот – примяли траву, прошли раз, другой… Кто-то прошел следом. И теперь тут тропа!

Снег лёг неравномерно: на траве – ровным полотном, а на тропинке подтаял, обнажив тёмную землю.

– Это же целая наука! – воскликнула Заноза. – Мы с тобой меняем само пространство! Почва стала плотнее, с нее исчез колючий бурьян, вылезли подорожник и мягкий конотоп… Даже снег здесь тает иначе!

Тотоша вдруг ответил:

– Здорово!

Пеструшкина от удивления прямо закудахтала:

– Ко-ко-ко-когда ты говорить научился?! – и оглянулась – Неужели мы зашли в Волшебную страну?

– Да нет, – флегматично ответил пёс. – Если с кем-то долго разговаривать, он рано или поздно начнёт отвечать. Я тебе давно отвечал, просто ты не понимала. А сегодня мне стало так интересно, что ты, наконец, меня услышала.

Глава 2. Тропа мыслей и бетонный хайвей

– Понимаешь, Тотоша, – продолжила Заноза, шагая по тропинке, – мысли людей тоже текут по определённым тропам. Кто-то первым подумал, что природа подчиняется законам, – и вот уже другие открывают эти законы. Если мы прокладываем тропу в Светлое будущее, люди будут ходить по ней всё чаще, расширять её, утаптывать…

– Ага, – кивнул Тотоша. – Только вот рядом кто-то строит десятиполосный хайвей из бетона, по которому несутся мысли вроде «урвать», «схватить», «моё!».

– Ну и что там хорошего? – фыркнула Пеструшкина. – Шум, гам, выхлопные мысли…

– А у нас тут птички поют, листочки распускаются, – будто кот промурлыкал Тотоша навстречу пробившемуся сквозь тучи солнцу. – А сказать по правде, хайвей этот – всего лишь гоночный трек, замкнутое кольцо. Никуда он не ведет. И крутятся там крутые мены в крутых тачках, как белки в колесе. 

– А настоящая жизнь вот она – путешествие в неизведанное, – философски заключила Заноза.

Глава 3. Памятник Пушкину

– Но чтобы люди шли по нашей тропе в Светлое будущее, вдали должна быть большая заметная цель, – задумалась Заноза. – Что-то яркое, манящее…

– Давай поставим памятник Пушкину! – вдруг предложил Тотоша. – Он же сам писал:

«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа…»

– Гениально! – всплеснула руками как крыльями Заноза. – Пушкин, конечно, не писал о будущем, в его время еще не было научной фантастики. Зато сам он, как сказал Гоголь – «русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет». Так что всё, что он написал, – о будущем. Вот, например:

«И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал…»

Тотоша подхватил:
«Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал».

У пса на глазах блеснули слезы:

– Ай да Пушкин! Ай да сукин (в хорошем смысле слова) сын! Не место в хит-параде занял, не бестселлер продал, а «милость к падшим призывал»! Только…

– Что? – насторожилась Заноза.

– Только 200 лет со времен Пушкина уже почти прошли, – задумчиво сказал Тотоша. – А дальше-то куда?

Глава 4. Из Волшебной страны – в Эру Встретившихся Рук

Стоя на тропинке, друзья напряженно размышляли. А солнечный луч, пробившийся сквозь апрельские облака, согрел снежинку на лапке ели.

Снежинка стала каплей и упала Занозе за шиворот. Заноза вдруг просияла:

– Ко-ко-ко-конечно! Подсказка всегда находится перед глазами!

– И что же ты видишь? – вертелся Тотоша, будто пытаясь увидеть собственный затылок.

– Я вижу тебя! – провозгласила Пеструшкина. – Говорящего пса из сказки. 

Пёс насторожился, подняв уши, а Заноза продолжила, подняв веточку и размахивая ею, как указкой:

– После памятника Пушкину мы выложим дорогу из жёлтого кирпича – его как раз недалеко в Кощаково делают! Дорогу прямиком в Волшебную страну! Не в ту страну бессмысленных приключений, что придумал американец Баум, а в страну мудрого устройства, которую описал Александр Волков, между прочим доцент кафедры математики.

Тотоша радостно завилял хвостом:

– Да, это не сказка, а энциклопедия жизненной мудрости! Там и про дружбу, и про храбрость, и про то, что получается, если в стране слишком много королей! 

– А еще дальше… – задумалась Пеструшкина.

– А еще дальше, – подхватил пес, – поставим монумент Эры Встретившихся Рук, символ будущего из романов Ивана Ефремова, кстати, доктора палеонтологических наук, – подмигнул хозяйке Тотоша. – Никто дальше него не заглядывал ни в прошлое, ни в будущее!

Заноза вдруг нахмурилась:

– Чисто формально… будущее Ефремова – это три тысячи лет вперёд, а у Айзека Азимова, кстати доктора химических наук, будущее Галактики описано на сто тысяч лет.

Пес, разгребая лапкой подтаявший снег, философски изрек:

– Цифру-то можно написать любую! Но люди у Азимова чем отличаются от нынешних? Так же гоняются за богатством, властью, воюют и убивают... А герои Ефремова? Они строят, созидают, стремятся к гармонии!

– Да, меня всегда восхищала Фай Родис! – воскликнула Заноза. – И Чеди Даан!

– Обожаю Фай Родис! – пес завертелся волчком. – Обожаю Чеди Даан!

Заноза вдруг насторожилась и прищурилась:

– Постой-ка... А ты откуда их всех знаешь?

Пёс виновато потупился:

– Ты думаешь, пока ты в редакции – я просто на диване валяюсь, сериалы смотрю?

– Так ты и читать умеешь?! – ахнула Пеструшкина. – Этого даже в Волшебной стране не было!

– В нашей – будет! – гордо поднял голову Тотоша.

– Надо тебя в библиотеку записать! – решительно заключила Заноза. – И на поводке я тебя водить не буду. Грамотных на поводке не водят!

Эпилог

– А хорошую мы тропинку протоптали в Светлое Будущее! – подытожил Тотоша.

– Где птички, листочки, прозрения мудрецов – и никаких поводков и намордников.

Снег таял, но тропа не терялась в окружающей зелени – теперь на ней играли лучи солнца, словно приглашая в будущее, где математика становилась волшебством, а сказки – научными трактатами.