Она прошла семь кругов ада

"...1941 год. Я жила в Московской области в городе Углич. Мама работала поваром, папа служил офицером. Он с нами не жил, потому что он служил. Я вместе со всеми детьми жила в детском доме. Мне было семь лет и я должна была уже вот-вот идти в школу. Мама мне уже всё купила: портфель, красивую форму, книги. Вдруг всех детей начали эвакуировать из города. Нас всех собрали и куда-то повели, как оказалось, на пристань. Там уже было много пароходов наполненных детьми. Оказалось, что мы тоже должны были ехать на пароходе, но нам не хватило места и мы поехали на барже. Перед самым отъездом к нам пришел папа и предложил маме увезти нас, но она отказалась, так как и так детей из-за работы не видит, и поехала с нами. Погода была настолько холодной, что по реке уже плыли тонкие льдинки. Баржа была без стенок. Мы спали прижавшись друг к другу. Три дня мы плыли тихо, но потом началась бомбежка. Я видела, как впереди нас один за другим взрывались пароходы, дети падали в воду, кричали, плакали. От такого "зрелища" я потеряла сознание. К вечеру разбомбили и нашу баржу. Я не умела плавать, барахталась. Вдруг меня подхватила какая-то женщина и сказала, что спасет меня. Мы доплыли до берега. На берегу я увидела маму с братишкой на руках и подбежала к ней. Вскоре подоспели немцы и начали нас сортировать. Всех, кто меньше ростом - в одну сторону, кто больше - в другую. У матерей отбирали детей. Дошла очередь и до моей мамы. Она крепко прижала братишку к себе и не отдавала его. Немец выхватил братишку, но мама начала драться, немец ударил её. Тех, кто был на другой стороне, загнали в сарай, закрыли и подожгли. Меня всю жизнь преследовали эти истошные крики о помощи. В этом сарае сгорели и моя мама с братишкой... Из 120 детей осталось лишь 30. Затем нас всех куда-то повезли. Мы оказались на совершенно незнакомой чужой территории, которая была огорожена тремя рядами колючей проволоки. Немцы распределили нас по баракам. Там были ужасные условия - мы спали на железных нарах. Потом нас перевели в другой барак. К тому моменту осталось лишь 15 девочек и 2 мальчика из 120 детей. Мимо нас в этом бараке возили годовалых детей в другую комнату. Как потом стало известно, немцы у этих маленьких беспомощных детей брали кровь. Наступил и наш черед - нас поместили в экспериментальную группу. Я испытала сильнейший испуг, когда немец проткнул мне вену. Когда они это делали, нужно было смотреть им прямо в глаза. Если мы не смотрели в глаза, немцы били по щекам. Однажды мне так нахлестали по щекам, что я потеряла сознание. Кровь брали каждые две недели. Потом начали испытывать на нас какие-то препараты. Немцы забавлялись так, как только позволяла им их фантазия. Например, специально выгоняли нас из бараков и с вышек стреляли в нас. Однажды, как обычно, когда нас выгнали из барака, на улице мы увидели наших повешенных солдат. Среди всех висевших я увидела своего папу, и, взяв волю в кулак, побежала к нему. Бегу, кричу во весь голос: "Папа! Папа!". Немец, увидев, что я побежала, прострелил мне обе ноги. Я упала на землю. Я не могла ходить, в ранах появлялись червяки, я их сшибала. Через некоторое время нога кое-как зажила, но я потеряла зрение. От уколов выпали все зубы. В 9 лет я была старушкой. В лагере я прожила две зимы.

Внезапно в бараке начали стрелять, много горело. На меня падали мертвые дети, я лежала без сознания под ними и, возможно, это меня и спасло. Я осталась жива. Из пятнадцати тысяч живущих в бараке детей, в живых осталось лишь девять. Всего девять детей!

Я очнулась в больнице. Русские врачи спрашивают: "Как тебя зовут? Мама есть? Папа? Откуда ты?". Я ничего не могла сказать и поняла, что я потеряла память. Мне дали чужое имя - Валя. Меня радовало, что я попала к своим. Пришел врач. После осмотра ноги говорит: "Надо ампутировать, иначе девочка умрет". Другой врач говорит: "Нельзя ампутировать. У нее вся жизнь впереди". "Тогда лечи её сам", - ответил первый врач. И он вылечил. Через некоторое время после лечения, врач принес мне костыли. Нога переставала болеть, я всё лучше ходила. Военные приносили нам вкусненькое: конфеты, печенье…

Закончилась война. Приходили родители, искали детей, а я, понимая, что за мной никто не придет (мама сгорела вместе с братишкой, папу повесили), много работала, чтобы отличиться перед потенциальными родителями, чтобы они взяли меня в семью. Меня никто не взял в семью.

Позже я познакомилась с парнем, вышла за него замуж. Мой муж закончил два института. Был во Франции, Польше, и даже в Германии. Я родила троих детей: двоих сыновей и дочь-красавицу. Но счастье длилось не долго. Укол, который нам делали немцы, чтобы дети рождались уродами, дал вспышку. В 20 лет умер старший сын, в 31 год умер средний сын, а дочь умерла в 36 лет, успев родить нам с дедом внука.

Сейчас мой внучек учится в Нахимовском училище в Санкт-Петербурге. Я очень им горжусь. Я воспитала его настоящим мужчиной. Он мне часто повторяет: "Бабуленька, ты у меня самая лучшая. Спасибо тебе за всё, за всё! Я тебе очень благодарен". Каждый раз, когда он мне говорит слова любви, я плачу. Плачу от счастья, что у меня такой замечательный внук».